санитара, а также сержанта Такера он поскакал к Аппоматтокс-Корт-Хаусу, остановившись у небольшого ручья, чтобы дать Тревеллеру напиться, в поисках подходящего места для того, что станет самой знаменитой встречей в американской истории. Маршалла отправили вперед, чтобы сделать выбор - выбор был не велик. Майор Уилмер Маклин провел его по деревне. Первым, что они увидели, был голый дом без мебели, который Маршалл счел неподходящим. Затем Маклин предложил свой собственный дом - скромный, но прекрасно обставленный небольшой дом из красного кирпича с белой отделкой и большим крыльцом. По удивительному стечению обстоятельств ферма майора Уилмера Маклина была частью поля боя во время Первой битвы при Манассасе, и он переехал в Аппоматтокс, чтобы его семья не подвергалась дальнейшему воздействию войны. Теперь, как это часто случалось, война настигла его. Маклин позже скажет, что война началась на его заднем дворе, а закончилась в его гостиной. Как бы то ни было, Маршалл принял его предложение, а затем поскакал обратно к партии Ли.
Полковник Тейлор "не горел желанием присутствовать при капитуляции", и Ли, со свойственным ему великодушием по отношению к подчиненным, отпустил его, взяв с собой только полковника Маршалла, одолжившего для этого случая приличную шпагу, пару перчаток и воротник чистой рубашки. Ли, его ординарец, полковник Маршалл, полковник Бэбкок и сержант Такер разошлись по двору перед домом, и Такер вывел лошадей, чтобы они паслись. Ли поднялся по шести широким деревянным ступеням на крыльцо - можно представить, с какой неохотой - вошел в холл, повернул налево, в гостиную, и одобрительно кивнул.
С тех пор дом Маклейна кропотливо реконструировался - в свое время его разобрали на части, намереваясь собрать в Вашингтоне в качестве музея Гражданской войны. Гостиная, или "парадная комната", красива, но очень мала. Маршалл записал, что он, Ли и Бэбкок просидели там около получаса. Санитара Бэбкока отправили встретить Гранта на дороге у дома. Маршалл, который находился в комнате, сообщает, что он, Ли и Бэбкок "разговаривали самым дружелюбным и приветливым образом". Должно быть, для создания подходящей обстановки для капитуляции пришлось немало приходить и уходить. Мебель тяжелая, громоздкая и перегруженная; красивый, внушительный раскладной письменный стол стоит справа от большого камина, который доминирует в комнате. Диван и мягкие кресла, которые стояли вокруг него, отсутствуют как на современных гравюрах, рисунках и картинах, изображающих капитуляцию, так и в нынешнем виде. Кто-то - возможно, слуги майора Маклейна - либо убрал часть мебели, либо придвинул ее к стенам. По обе стороны гостиной стояли два небольших столика: слева - с мраморной столешницей, за которым стояло красивое плетеное кресло; справа - поменьше, из красного дерева, за которым стояло большое вращающееся кресло с кожаной обивкой, взятое с письменного стола. Осталась лишь пара небольших формальных стульев, и ни один из них не выглядит удобным или привлекательным. Ли мог сидеть, но Маршалл и Бэбкок - вряд ли.
Примерно в час тридцать они услышали стук множества копыт. Пока он ехал, Грант собирал тех, кого хотел видеть на капитуляции. Ли, Маршалл и Бэбок поднялись, и генерал Грант вошел в комнату, сняв свои простые, "темно-желтые" перчатки-стринги. Его смущала так называемая "форма рядового", измятая, помятая и забрызганная грязью, а также тот факт, что на нем не было шпаги, поскольку он приехал прямо с поля боя. На самом деле Грант никогда не носил солдатской формы, хотя и придерживался этого утверждения в своих мемуарах - естественное утверждение для генерала, ставшего политиком, который знал, что среди избирателей больше рядовых, чем генералов. * Грант носил простой мундир с двумя рядами золоченых пуговиц, расстегнутый и заканчивающийся выше колен; жилет с меньшим количеством золоченых пуговиц; белую рубашку и воротник с узким черным галстуком-бабочкой. На каждом плече он носил простую планку, окаймленную одной тонкой линией золотой тесьмы, с тремя звездами генерал-лейтенанта. Его черная форменная шляпа, скорее похожая на современный Стетсон, с вышитым золотом шляпным шнуром, заканчивающимся спереди двумя маленькими позолоченными "желудями", была стандартным головным убором для генеральских офицеров. Грант, даже в свои лучшие годы, не был "нарядным" генералом, и контраст между ним и Ли в его лучшей форме, должно быть, был разительным. Во всяком случае, он поразил Гранта, который извинился за свою "грубую одежду" и отсутствие шпаги. Кроме того, Ли был выше Гранта как минимум на пять дюймов и имел прямую осанку кавалерийского офицера, в то время как Грант был естественным "сутулым". С виду постороннему человеку могло показаться, что Грант собирается сдаться Ли, а не наоборот. Грант прекрасно описал этот момент в своих мемуарах: "Какие чувства испытывал генерал Ли, я не знаю. Поскольку он был человеком с большим достоинством, с бесстрастным лицом, невозможно было сказать, испытывал ли он внутреннюю радость от того, что конец наконец наступил, или же был опечален результатом, но слишком мужественен, чтобы показать это". Другой наблюдатель писал, что "Ли вел себя как вполне одержимый джентльмен, которому предстояло выполнить очень неприятный долг, но он был полон решимости справиться с ним как можно лучше и как можно скорее".
На мгновение возникла неловкость, потому что если Грант помнил его по мексиканской войне, то Ли не мог "вспомнить ни одной черты" Гранта. Тем не менее они дружески беседовали в течение нескольких минут, пока около дюжины федеральных офицеров вошли в салон и встали у стен. Некоторых из них Ли знал в лицо, в том числе генералов Шеридана и Ордда. Возможно, его немного удивило присутствие секретаря Гранта подполковника Эли Паркера, полнокровного индейца племени сенека, которого он, очевидно, считал чернокожим, пока Паркер не был ему представлен. "Я рад видеть здесь хотя бы одного настоящего американца", - вежливо сказал Ли. Паркер ответил с той же вежливостью: "Мы все американцы, сэр". Ли, похоже, не возражал против того, чтобы его выставили на всеобщее обозрение - он и его секретарь подполковник Маршалл были единственными офицерами Конфедерации в маленькой комнате.
Грант и Ли еще некоторое время продолжали болтать о Мексике - возможно, им обоим было приятно поговорить о прошлом, а не о настоящем. На самом деле беседа показалась Гранту настолько "приятной", что он почти забыл, для чего они пришли, пока Ли, по словам Гранта, не "обратил его внимание на цель нашей встречи". Грант, похоже, не хотел переходить к делу, но в конце концов сказал мягким голосом: "Я предлагаю условия, которые в основном изложены в моем вчерашнем письме: офицеры и люди, сдавшиеся в плен, должны быть досрочно освобождены и лишены права снова брать в
